Интересы и идеалы

   Сегодняшний мир и похож на тот, что знали наши прадеды, и не похож на него. Нет сомнений, что на облик будущего мира самое прямое влияние окажут экологический и демографический кризис, новые технологии и безумные идеи. Он станет богаче, но не станет спокойнее. Человечество останется разделенным - на богатых и бедных, сытых и голодных, старых и молодых... Мир XXI века будет походить на кипящий котел, в котором будут вызревать самые невероятные и неудобные идеи и учения. Блажен, кто думает укрыться за высо-кими технологиями от мировых потрясений: если такое кому и удастся, то по чистой случайности.

   Вот что нас ожидает только в ближайшие двадцать-тридцать лет:

- радикальные перемены в структуре мировой экономики, при этом не исключен глубокий спад;
- многочисленные проблемы, связанные с демографическим кризисом: с одной стороны, огромное и молодое население в бедных странах, с другой - старое и сокращающееся население в богатых странах;
- последствия кризиса, связанного с нехваткой ресурсов, прежде всего, воды, плодородных земель и стратегического сырья (к сожалению, сейчас не-возможно сказать, какое сырье будет ключевым в будущей экономике);
- кризис, связанный с противоречием между глобальным характером будущей цивилизации и традиционными ценностями;
- эффекты нового религиозного возрождения во всем мире;
- последствия экологического кризиса.

   Очевидно, что число конфликтов и горячих точек в ближайшие годы существенно возрастет. Может быть, нам удастся избежать большой войны, но, как это ни печально, мы не избежим кровопролития. Интересно, где прозвучит первый выстрел нового тысячелетия?.. (Примечание из 2003 года: ...........)

   Пожалуй, ничто не вызывает сегодня больше споров, чем будущее политическое устройство мира. Бжезинский в уже упомянутой книге назвал нынеш-нюю ситуацию "глобальным мировым беспорядком". Но возможно, что этот беспорядок - на деле внешнее проявление неких глубинных процессов, формирующих цивилизацию завтрашнего дня, так сказать, пена на гребне волны. Элвин Тоффлер считает, что новая цивилизация началась примерно в 1956 г., ко-гда в США впервые число "белых воротничков", то есть, людей, занятых в научных исследованиях и управлении, превзошло численность рабочего класса. В соответствии с его теорией <трех волн> - аграрной, промышленной и постиндустриальной, - сегодня мир разделен на три части. В нем сосуществуют и традиционные аграрные общества, и классическая промышленная цивилизация, и общество завтрашнего дня, основанное на знаниях и высоких технологиях. Во многих странах все эти три типа цивилизаций сосуществуют, порождая и внутренние, и международные конфликты.

   Скорее всего, <столкновение цивилизаций> меньше всего будет походить на характерное для XX века противостояние двух военно-политических блоков (в советской фразеологии - "противостояние двух систем", капиталитической и социалистической). Это столкновение уже началось и происходит ежедневно и ежечасно на страницах газет, на улицах больших городов и кабинетах государственных учреждений. Главная линия раздела проходит между глобальной цивилизацией, требующей единства мира и некой общепризнанной системы ценностей, и <традиционными> локальными цивилизациями, стремящимися сохранить свой мир в неприкосновенности, очистить его от новых варваров - ведь, с точки зрения локальной цивилизации, варварами оказываются все, кто к ней не принадлежит. Это столкновение может принимать самые разные формы - от проповедей и политических дискуссий до погромов и войны с применением всех видов оружия.

   В этом смысле, нет большой разницы между американскими (или международными) санкциями против какой-нибудь Северной Кореи и фетвой аятоллы Хомейни, призвавшего правоверных уничтожить писателя Салмана Рушди. Какое, казалось бы, Ирану дело до английского писателя, хотя бы и пакистанского происхождения?.. Проницательный Тоффлер еще в 1990 г. заметил¹, что фетва Хомейни не только показала миру, что национальные государства перестали играть в нем единственную и главную роль, но и стала одной из первых претензий на глобальный контроль за умами. В эпоху глобальной экономики суверенные государства больше не могут быть в полном смысле суверенными, и мир снова возвращается к гетерогенной системе международных отношений, существовавших в до индустриальной эпохи, - к мешанине свободных городов, торговых республик, пиратских портов, феодальных княжеств, монашеских орденов и религиозных общин. Вот только теперь вместо пиратских портов - оффшорные зоны и области, контролируемые международной наркомафией, вместо торго-вых республик - транснациональные корпорации... Феодальные княжества остались, но к ним добавились сетевые сообщества, экологические организации, профессиональные ассоциации и всевозможные международные партии. Тоффлер отмечает, что на мировую политику все большее влияние начинают оказывать католическая церковь, исламские теологи и другие религиозные общины - в то время как влияние традиционных, основанных на принципах примата разума над верой, международных организаций сокращается.

   Отождествлять глобальную цивилизацию только с Западом - глубокая ошибка. Запад всего лишь первым предъявил претензии на глобальность. Произошло это более 150 лет назад, когда Карл Маркс и Фридрих Энгельс в <Манифесте коммунистической партии> фактически предложили первую <глобалистскую> теорию. Говорить о том, что марксизм потерпел <историческое поражение> преждевременно. Как экономическая и социальная теория он продолжает развиваться во многих странах, в том числе и в Западной Европе и в США, политически он продолжает жить в Китае и еще нескольких странах. А в последнее время под марксистскими лозунгами все чаще выступают антиглобалисты.

   На протяжении XX века возникло еще несколько систем ценностей, претендующих на глобальность: евро-американская, в центре которой концепция прав человека; исламская, средоточием которой является Коран; на глазах крепнущая католическая, основывающаяся на авторитете папы римского и католической церкви. Есть и другие, менее влиятельные - к примеру, экосоциализм. Но все они не признают государственных границ и ведут борьбу за умы людей на любой территории. Все отличаются агрессивностью и, в некотором смысле, тоталитарностью, ибо на практике чаще всего исходят из принципа <кто не с нами, тот против нас>. Очевидно, в следующем столетии мы станем свидетелями появления новых систем ценностей, также претендующих на всеохватность, причем иногда они будут возникать как ответ на действия <чужой> системы. Так, бомбардировки Югославии многих в России заставили вспомнить о "византийском наследии" (надо сказать, это довольно-таки абстрактное понятие). О наших, исконно российских (русских? славянских?) общечеловеческих ценностях и нашем понимании прав человека. Византийская идея ожила, встрепенулась и, кажется, имеет все шансы пустить глубокие корни - не как геополитическая реальность, но как реальность духовная, непосредственно связанная с ценностями восточно-христианского мира (и даже шире - восточно-средиземноморского): подвижничеством, аскезой, самоуглублением; вспомнили о <греческом проекте> екатерининских времен... <Вот современный алфавит возможного [Византийского] Содружества: Армения, Белоруссия, Болгария, Греция, Грузия, Кипр, Македония, Молдавия, Россия, Румыния, Украина, Югославия...> - писала <Независимая газета> в августе 1999 г. В этом списке нет, правда, Константинополя, но как знать, глядишь и появится.

   Традиционные ценности продолжают жить, но фактически они оказались вырванными из контекста, в котором существовали столетиями. В новом глобальном мире им суждено или тихо исчезнуть, или влачить жалкое существование, став предметами снобистских интеллектуальных игр, или трансформироваться, превратившись в агрессивные глобалистские идеологические системы.